Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]
И снова в подтексте: мы так храбро сражались, в том числе и в берлинских кварталах, а представителя нашего фронта в штабе Жукова во время переговоров о капитуляции берлинского гарнизона не было, так что свои дальнейшие действия мы должны были согласовывать с той текущей информацией, которая поступала из штаба 1‑го Белорусского фронта… И ещё можно прочитать в подтексте мемуаров: штаб Жукова принимал парламентёров и вёл разговоры о капитуляции, а мы в это время дрались, чтобы немецкая сторона в этих переговорах была более сговорчивой и расторопной в своём решении о сложении оружия…
Переговоры не принесли желаемых результатов. Немцы продолжили кровопролитие. Войска фронтов снова двинулись навстречу друг другу. В ночь на 2 мая в районе станции Савиньи танки генерала Рыбалко с пехотой сопровождения 28‑й армии генерала Лучинского соединились с частями 2‑й гвардейской танковой армии генерала Богданова 1‑го Белорусского фронта. Одновременно, в ту же ночь, была проведена мощнейшая артподготовка по позициям немецкой обороны. Генерал Варенцов ввёл в дело орудия большой мощности. Они пробивали полутораметровые стены домов, разрушали всё, что в эту ночь оказалось на пути наших войск, действовавших в Берлине.
И немцы не выдержали. Они ждали атаки. И поспешили предупредить её.
Конев: «2 мая в два часа пятьдесят минут по московскому времени радиостанция 79‑й гвардейской дивизии 8‑й гвардейской армии 1‑го Белорусского фронта приняла радиограмму от немцев на русском языке: «Алло, алло, говорит пятьдесят шестой танковый корпус. Просим прекратить огонь. К 12 часам 50 минутам ночи по берлинскому времени высылаем парламентёров на Потсдамский мост. Опознавательный знак: белый флаг на фоне красного цвета. Ждём ответа».
На рассвете началась массовая капитуляция вражеских войск, а в шесть часов утра 2 мая перешёл линию фронта и сдался в плен командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг».
Вот и всё. Берлин взят. Война завершена. Штабы уже писали представления на Золотые Звёзды, на ордена и медали. Не обойдён был наградами и маршал Конев.
Но та разграничительная линия, которую так загадочно, в несколько приёмов, проводил Верховный, нарезая полосу наступления для фронтов, глубоко, до самого сердца, прорезала и судьбы маршалов.
А войска 1‑го Украинского фронта, как ту лошадку, которая везёт, ждал ещё один маневр.
Прага.
Пред тем как бросить войска на юг, Конев отправил в Ставку последнее донесение с берлинских позиций: «Войска фронта сегодня, 2 мая 1945 года, после девятидневных уличных боёв, полностью овладели юго–западными и центральными районами города Берлин (в пределах установленной для фронта разграничительной линии) и совместно с войсками Первого Белорусского фронта овладели городом Берлин».
В этот же день коневцы начали сдавать свои участки войскам 1‑го Белорусского фронта и выдвигаться к южным дорогам. Теперь все их дороги лежали в сторону чехословацкой границы.
Войска уже пошли. А у Конева 5 мая 1945 года произошла важная встреча, которая и в его личной судьбе, и в судьбе страны будет иметь некоторые последствия.
Встреча произошла на его командном пункте в сорока километрах северо–восточнее Торгау. Командующий 12‑й армейской группой генерал Бредли прибыл в сопровождении офицеров своего штаба и полевых генералов, а также большой свиты репортёров. Такого ни Конев, ни его офицеры ещё не видели. Перед ними развёртывалась картина в стиле Запада.
Конев тоже оказался не в одиночестве. Но лишних людей не было. Командарм‑5 генерал Жадов, командир 34‑го гвардейского стрелкового корпуса генерал Бакланов, офицеры штаба. Были и корреспонденты центральных и армейских газет. Приехал Константин Симонов. Но компания пишущей и фотографирующей братии с нашей стороны выглядела куда скромнее.
После войны маршал заметит, что «мы с Бредли были не дипломатами, а солдатами…» Быть может, именно поэтому и та встреча близ реки Эльбы, и другая, которая состоится вскоре, в качестве ответного визита, оказались такими тёплыми и почти трогательными.
Разговаривали о последних событиях в Берлине. О дислокации своих войск. Бредли достал свою карту с нанесёнными на неё отметками о положении его главных группировок. Условленная линия выхода войск обеих союзных сторон была соблюдена. Бредли вдруг спросил:
— Как вы намерены брать Прагу? — И, не дожидаясь ответа, и словно поясняя мотив своего вопроса, который собеседнику мог показаться неожиданным, добавил: — Ваши танковые и пехотные части измотаны и, видимо, имеют серьёзные потери. Не следует ли пражскую операцию провести совместно?
— Сил у нас вполне достаточно, — ответил Конев через переводчика. — Необходимости в такой помощи нет. Тем более, вы должны понимать, что любое продвижение американских войск дальше к востоку от ранее обусловленной демаркационной линии может внести только путаницу, вызвать перемешивание войск. А это нежелательно.
— Да, — сказал Бредли, — подчинённые мне войска и впредь будут соблюдать установленную ранее линию соприкосновения.
Они поняли друг друга.
Потом поговорили о чем–то незначительном. И Бредли снова спросил:
— Как вы намерены брать Прагу? Там ведь Шернер.
Конев не собирался обсуждать план пражской операции даже в общих чертах. Понял, что американцам, видимо, тоже хочется войти в Прагу. Ищут лазейку? Конев отшутился. Больше на эту тему не заговаривали.
Начались тосты. Среди прочих слов, Конев выразил соболезнование по поводу кончины американского президента Франклина Рузвельта.
В ответном слове Бредли сказал о мужестве солдат и офицеров 1‑го Украинского фронта, примеру которых следуют американские солдаты, офицеры и генералы.
Последующие тосты, а их оказалось много, были переведены в неофициальное русло. А потом вино потекло рекой. Омар Бредли потом вспоминал: «Русские офицеры встретили нас шумно и весело. Русская водка и тосты за победу…».
После обеда — концерт. Выступал ансамбль песни и пляски 1‑го Украинского фронта. Он был создан ещё в 43‑м, в Киеве, тогда только что освобождённом, замечательной балериной и балетмейстером Лидией Чернышёвой. Ансамбль исполнил гимн Соединённых Штатов. Американцев это растрогало. Они встали и начали подпевать. Потом был исполнен гимн Советского Союза. Теперь громче пели «славяне». Публика ликовала, когда артисты пустились на сцене в русский перепляс и украинский гопак. Артисты были в ударе. Концерт получился на славу.
Бредли наклонился к Коневу и сказал:
— Какой великолепный ансамбль! Откуда они здесь, на фронте?
— Все артисты — это наши солдаты, — ответил Конев. — Все они прошли с войсками путь от Днепра до Эльбы.
Состав ансамбля действительно на девяносто процентов состоял из военнослужащих 1‑го Украинского фронта. Но Бредли не поверил. Выслушал перевод, усмехнулся, но ничего не сказал.
После концерта Бредли от имени Президента США вручил Коневу орден «Легион Почёта» степени Командующего. Поздравил и обнял. Конев вручил американцу красное знамя — символ дружбы. Бредли подарок принял. Но, видимо, не знал, что с ним делать.
Подарки продолжались.
Бредли подарил Коневу «виллис» с надписью: «Командующему Первой Украинской группы армий от солдат американских войск 12‑й группы армий». Кстати, маршал его сохранит: «виллис» будет долго стоять в гараже на даче. Конев на нём не ездил. Машина стояла, пока не подросла младшая дочь Наташа. Она быстро освоила импортную машину и лихо гоняла на ней по дачному посёлку.
Конев подарил Бредли своего строевого коня. Вот этому подарку американский генерал обрадовался.
Конь был дорог Коневу. Завёл он его ещё в 43‑м, на Степном фронте. Выезжал редко: болело колено после давней травмы.
Конев: «Это был красивый, хорошо выезженный донской жеребец. Я подарил его со всей экипировкой…»
Бредли расчувствовался, польщённый таким роскошным подарком, и вручил Коневу карабин «Манлихер».
С карабином Конев после войны будет частенько выезжать на охоту.
Конев подарил Бредли пистолет, украшенный резьбой.
Во время ответного визита в Висбадене Конев вручил генералу Бредли орден Суворова 1‑й степени.
О русском полководце, не знавшем поражений, Александре Васильевиче Суворове американец ничего не слышал. Конев рассказал о Суворове. Упомянул и том, что орден Суворова — высший полководческий орден в Красной Армии. Рассказывая о своём славном соотечественнике, Конев особо остановился на швейцарском походе и итальянской кампании.
После обеда — концерт. На этот раз русский маршал и американский генерал слушали скрипачей. Играли они превосходно. Оба были одеты в форму солдат американской армии. Но маршал, старый солдат, сразу заметил, что форма на них сидит как–то мешковато.
